Уходить далеко

Человек не должен уходить так далеко, у него всегда должен быть хотя-бы телефон для связи с прошлым…

Иначе новый мир заберет у тебя все, он остановит твои старые мысли. По пути сюда, через эти скалистые повисшие в небе горы – ничего не пройдет. Имеет значение только настоящее – вечно обновлённое я, вечно обновленное тело. Даже одежда выглядит здесь странной – ее слишком много, она совершенно неважная.

Два дня до этого я почти не вставала с кровати kingsize моего дорого отеля, ела поспевшую черешню и абрикосы -«а там не будет ничего» – говорил мой голос. Другой сохранял молчание, принимая все как есть. Автобус. Значит автобус.

Я покупаю вязанные носки и стеганную шерстяную куртку, но вечерами пока еще не холодно. В Долине Спити теплые ночи.
«Если река не разливается вовремя – нет урожая и деревня погружается в голод». О таких вещах говорят заранее. Эти истории рассказывают местные гиды когда ты только договариваешься с ними, водители когда ты только обсуждаешь дорогу.

Они говорят – там песок, который способен утопить караван, ветер который стремится разорвать одежду. Там нет еды, нет деревьев – люди живут только в монастырях, закрывающих стенами от ветра.

Дорога туда открыта четыре месяца в году, поэтому если останешься и опоздаешь выехать, придётся ждать месяцы….Они набирают корзины абрикос, засушивают их, а затем полгода пьют только этот компот. А если повезет и год был урожайный – то лепешку, суп или чай из тсампы со сливочный маслом.

Я говорю ему: «Как вы выживаете – у вас ничего нет?». А он мне отвечает, что это у меня нет веры, у меня нет ветра, песка и воды – тогда бы я поняла, что такое настоящая независимость.

Кто-то курит наблюдая за потоком машин по хребту, кто-то ищет укромное место. Рядом ничего нет, ни одного дерева, только палатка с чайной женщиной.

Они — кочевники с обветренными лицами.. шли куда-то и остались здесь. Живут внизу в больших семейных караванах, приходят на лето и сворачиваются осенью. Все одного цвета: люди, трава, жилище.

Водитель автобуса выискивает меня на бугре от куда вид на всю долину. Он раздражен – надо ехать. Но когда я поворачиваюсь и смотрю на него – уголки его губ приподнимаются. Он улыбается мне в ответ.

-Хорошо, да?

-Красиво.

Чем дальше вглубь пустыни, тем более сухой воздух. Он заглушает все мирские звуки, оставленные за перевалами, лишь свист песчинок, да шуршание колес сопровождает наш путь.

Песок поднимается вверх вихревыми струйками. Ветер усиливается, и дюйм за дюймом вся земля превращается в поток вихрей. Крупные камешки больно ударяют о голени, колени, бедра, мелкие песчинки забивают лицо и волосы. Небо темнеет, почти ничего не видно, вселенная в песке.

Пустыню нельзя затребовать либо завладеть ею, пустыней нельзя управлять – она гордая, свободная, жадная до воды и жизни женщина.
Такую женщину любишь как есть. Она словно кусок ткани, уносимый ветрами, его нельзя прижать к земле, освоить, сделать полезной…